Сочинский Государственный Университет Туризма и Курортного Дела

Реферат по философии

на тему:

"Философия любви" Владимира Соловьева" 

Введение

«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.  Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится».

1-е Коринфянам, 13:4-8

Что    говорит   современному   человеку   имя   Владимира Соловьева?  Кто-то  вспомнит  его  стихи.  Чего-то   слышали.  Идеалист   какой-то.  В  общем-то  немного.  Есть,   конечно, специалисты по Соловьеву, но не об них речь.

Соловьев  принадлежит к старшему поколению тех  мыслителей рубежа   веков,   которых  коммунистический  режим   всячески замалчивал.  В  него  входят такие  личности  как  свящ. Павел Флоренский,  свящ. Сергий  Булгаков, свящ. Георгий  Флоровский, Николай  Бердяев, Семен Франк, Георгий Федотов  и  др.  Можно даже  сказать,  что  В.С.Соловьев был в  большой  степени  их духовным и интеллектуальным отцом.   Все они были «идеалистами», своим «абстрактным гуманизмом» отвлекали людей от классовой борьбы, поэтому и не вписывались в «материализм» нового коммунистического режима. Многие из них в 1922г. были высланы из России, как «чуждый элемент», впоследствии жили и работали в Европе и США. Они не эмигранты, а изгнанники.  Те, кто  не  уехал,  погибли в сталинских лагерях  (П.Флоренский, Л.Карсавин). В России их книги не издавались, их не изучали в школах  и  институтах, а если их имена и  упоминались,  то с каким-нибудь хлестким эпитетом, они были «не наши». В последнее время кое-что из их работ, в том числе и  В.С.Соловьева, переиздано в России, но по-настоящему они в российскую культуру так и не вошли,  хотя они этого заслуживают  не  менее,  чем многие из  привычных  нам  имен.

Упорное нежелание воспринимать всерьез их идеи на общественно-политическом уровне - одна из причин  нынешнего не только духовного, но и экономического кризиса в России?

В.С.Соловьев, говорил А.Мень, подобно Ломоносову, соединил в себе  всё.  Он был не только философом, но и незаурядным поэтом, литературным  критиком, переводчиком Платона (лучшего перевода на русский язык «Протагора»  пока нет), публицистом, общественным деятелем. Ему принадлежат 60 словарных статей  в  Энциклопедическом словаре  Брокгауза  и Эфрона. Его статьи о Пушкине, Лермонтове, Тютчеве, Достоевском,  А.К.Толстом, Фете и  Полонском показывают чем может быть литературная  критика при  религиозном  подходе, какие  новые  глубины при этом открываются.  Его  влияние  на русский символизм, на Блока известно.

Популярный   образ   Соловьева   сильно   мифологизирован. Соловьев,   конечно, давал богатую пищу для любителей мистической романтизации начала  20-го  века.  У него были видения Софии, он слышал голоса, писал стихи. Но это вовсе не означает, что у него было плохо с логикой. Здесь он превосходил многих толстокожих «реалистов».

В.С.Соловьев рано проявил  необычайные способности к философии.   Уже в 21 год, после окончания Московского университета и года вольнослушательства в Духовной Академии в Сергиевом Посаде (под Москвой), он 24 ноября  1874  года  в Санкт-Петербургском     университете     успешно защищает магистерскую диссертацию «Кризис западной философии  (против позитивистов)».  Позже появятся: «Критика отвлеченных  начал» (Докторская  диссертация,1880), «История и будущность теократии» (1887), «Смысл  любви»  (1892-1894), «Оправдание добра» (1894-1897), «Три разговора» (1900).

 1. Бог есть любовь

Истинное знание является результатом эмпирического, рационального и мистического познания в их взаимосвязи. Рациональная форма знания не теряет свой смысл, а лишь дополняется привнесением жизненного начала.  Философия, основанная на этих началах, стремится соединить полноту содеражния духовных созерцаний Востока с логическим совершенством западной формы.  В её задачи входит осуществление универсального синтеза науки, философии и религии.  Объективное значение знания, его логическая необходимость и связь возможны только в том случае, если абсолютное начало – Бог – как всеединство придаст миру характер завершенной органической системы.  Та же самая внутренняя связь, существующая между Богом и миром, имеет место во всех других положительных проявлениях существования.  Цельное познание реальности в целом неизбежно приводит не только к религиозному, но и к христианскому мировоззрению, которое зиждется на учении о Богочеловечестве, т.е. Божестве и человеке, воплощенных во Христа.  История такого воплощения «…естественно завершается личным соединением живого Бога со всем существом человека – с разумной душой и материальным телом»1.

Абсолютное есть единство всего, что существует.  Абсолютное первоначало выше действительного содержания и реальной формы.  Обусловливая содержание и форму, устанавливая их внутреннюю связь, оно вместе с тем свободно от всяких определений и всякого существования, так как определенное существование всегда относительно.  Абсолютное первоначало обладает способностью существования, а поэтому можно сказать, что оно существует.  Однако утверждать только так было бы не совсем правильно, ибо в действительности абсолютное первоначало выше бытия и силы.  Всякое существование, будучи относительным и, следовательно, множественным, является по отношению к абсолютному его другим.  Если бы абсолютное оставалось «другое», то это другое было бы границей или отрицанием абсолютного и, следовательно, абсолютное было бы «ограниченным, исключительным и несвободным», т.е. оно уже не было бы абсолютным.  Следовательно, абсолютное первоначало «есть единство себя и своего отрицания».  Отсюда следует, что абсолютное начало есть любовь, потому что оно – самоотрицание существа и утверждение им другого.

Таким образом, в абсолютном можно различить два полюса: первый – начало абсолютного единства и “свободы от всяких форм и всякого проявления”, второй – начало существования, то есть множественности форм.  Первый полюс есть абсолютное в себе или абсолютное, находящееся выше существования, и, следовательно, представляет положительную потенцию существа. Второй полюс, будучи стремлением к существованию, есть ощутимое отсутствие существования и, следовательно, представляет его отрицательную непосредственную потенцию или materia prima (первая материя).

С одной стороны, каждое существо есть сила, т. е. самостоятеьный центр деятельности, а с другой стороны – носитель идеи какой-либо особенной стороны божественного всеединства. Таким образом, существо приобретает индивидуальный характер, а его деятельность преследует разумную цель.

Человек являет собой пример такого существа. Человеческой личности принадлежит “отрицательная безусловность”. “Она не хочет и не может удовлетвориться никаким условным ограниченным содержанием”. Она убеждена, что “может достигнуть и положительной безусловности”, а также “полноты бытия”. Однако сам человек не может обрести абсолютную полноту бытия, которая дается только посредством полного взаимопроникновения всех живых существ, объединенных любовью друг к другу и Богу. Идея абсолютной полноты бытия как конечной цели содержится в сознании любого существа. Однако абсолютная полнота бытия и не может быть достигнута механически, ибо ее достижение есть акт свободный.  Этот акт зиждется на чувстве любви к Богу и всем существам. В стремлении к достижению этой цели многообразие мира постепенно становится единым целым, т. е. абсолютным. Таким образом, мир есть абсолютное становящееся, в то время как Бог есть абсолютное сущее2.        Существа этого мира только в том случае могут подняться до Бога, если они проникаются чувством совершенной любви, т. е. отрекаются от своего самоутверждения. Это самоотречение не приводит к потере индивидуальности. Наоборот, оно обнаруживает истинное я и совершенную жизнь в Боге. Существо избирающее другой путь, а именно путь ненависти к Богу и соперничества с ним, вступает в область сатанинского бытия. Знакомая нам область земной жизни составляет среднее между этими двумя полюсами. Она наполнена существами, которые не борются против высшей цели их существования – разделения божественного совершенства. Эти существа пытаются разделить божественное совершенство без чувства совершенной любви к Богу, не подчиняя свою волю божественному провидению. Как бы то ни было, они руководствуются волей своего я и своим эгоизмом. Из истории грехопадения мы знаем, что это приводит к гибельным последствиям. Отвергая добровольную покорность Богу, человек становится рабом природы, которая также подвержена глубоким изменениям. Существа, сохраняющие свою эгоистическую исключительность,  становятся непроницаемыми по отношению друг к другу.  Их жизнь строится на грубых принципах материального мира, допускающих внешние отношения и исключающих внутреннее единство. 

Задача человека как разумного существа состоит в преодолении всех проявлений зла и несовершенства, являющихся следствием грехопадения и связанных с непроницаемой вещественностью.  Человек должен совершенствовать далее процесс воссоединения всех существ и Бога.  Однако он не может этого сделать, не принося себя в жертву ради любви к Богу и цельному миру.  Тем не менее один человек не может осуществить великую задачу обожествления мира, так как положительная потенция бытия принадлежит только Богу.

Христианское учение зиждется на откровении и говорит о Боге как о личности, как о трех ипостасях.  Три абсолютные ценности – благо, истина и красота – соответствуют трем ипостасям Святой Троицы.

Ценности, носителями которых являются эти три лица, суть просто различные формы любви, есл под этим словом понимать “всякое внутреннее единство, всякое изнутри дущее соединение многих”.  Таким образом, “благо есть единство всего или всех, т.е. любовь как желаемое (“единство существенное”)”, “Истина есть та же любовь, т.е. единство всего, но уже как объективно представляемое: это есть единство идеальное”.  “Наконец, красота есть та же любовь (т.е. единство всех), но как проявленная или ощутимая: это есть единство реальное”3.

Любая из трех ипостасей  Святой Троицы обладает силой исключительного самоутверждения, но добровольно отвергает его и остается в полном единстве с двумя другими, осуществляя, таким образом, благо, истину и красоту в их первичной форме.  “Первое благо есть нравственная гармония трех первых субъектов, или их соединение в одной воле; первая истина есть умственная их гармония, или их соединение в одном представлении, наконец, первая красота есть чувственная или эстетическая гармония этих субъектов – их соединение в одном чувстве”. Итак “абсолют осуществляет благо через истину в красоте”4.

Святая Троица есть достигнутый идеал консубстанцианальности на основе совершенной любви.  Вот почему Святой Сергий Радонежский посвятил церковь в своем монастыре Святой Троице, для того чтобы созерцающие истину божественного триединства монахи имели возможность сделать все, что было в их силах, для воплощения этой истины в жизнь.

Бог есть любовь как в сфере Св. Троицы, так и в отношении к миру. Стремление к миру множественности само по себе является актом любви. Более того, Божественная любовь неотделима от всех положительных проявлений космического существования. Множественность творений может достигнуть полноты бытия только благодаря слиянию в одно целое, в один живой универсальный организм. “Эта – то целость всего, пребывающая сама по себе в неизменном покое вечности, открывается и проявляется во всесоединяющем смысле мира, так что этот смысл есть прямое выражение или Слово (Логос) Божества – явный и действующий Бог”5. Разумный смысл сохраняется даже в мире, отпавшем от Бога, поскольку всем существам, во всяком случае, свойственно неопределенное инстинктивное стремление в всеобъемлющему единству. Это общее для всех стремление выходит из пределов каждой отдельной личности и, как универсальная жизнь всего, что существует, может быть названо мировой душой. Таким образом, даже в состоянии отделения от Бога мир множественности есть единый организм. Этот организм не отличается совершенством. Вначале его части удерживаются вместе посредством внешнего закона, и только в результате медленного исторического процесса они постепенно составляют “новое положительное объединение этих элементов в форме абсолютного организма или внутреннего всеединства”. Абсолютная форма этого единства, его вечная божественная идея, София, содержится в божественном Логосе. Таким образом, Логос есть вечный духовный центр косимческого организма. Возникновение олицетворенной Софии или абсолютного организма “возможно только при совместном действии Божественного начала и Мировой Души”. Процесс этот медленный и трудный, так как он требует свободного акта любви к Богу. “Свободным актом мировой души объединяемый ею мир отпал от Божества и распался сам в себе на множество враждующих элементов; длинным рядом свободных актов все это восставшее множество должно примириться с собою и с Богом и возродиться в форме организма”6.

Ради ускорения этого процесса Божественный Логос, любовь которого никогда не оставляет мир, снисходит  в поток событий, воплотившись в личность Иисуса Христа. Таким образом, Божественный Логос “из центра вечности делается центром истории”. Этот акт любви, следствием которого является совершенный союз Бога и человека, не может быть простым возвратом к изначальному непосредственному единству с Богом. Такое единство характерно для человека в период безгрешности. После грехопадения мира нужно стремиться к новому единству. Оно может быть достигнуто лишь посредством свободной деятельности и жертв как со стороны Бога, так и человека. Принимая ограниченное человеческое сознание, Божественное начало снисходит на землю, смиряется и принимает на себя образ слуги. Однако «Божественное начало здесь не закрывается только границами человеческого сознания для человека, как это было в прежних неполных теофаниях, а само воспринимает эти границы; не то, чтобы оно всецело вошло в эти границы природного сознания, что невозможно, но оно ощущает актуально эти границы как свои в данный момент, и это самоограничение Божества в Христе освобождает Его человечество, позволяя его природной воле свободно отречься от себя в пользу Божественного начала не как внешней силы (каковое самообречение было бы свободно), а как блага внутреннего, и тем действительно приобрести это благо». Таким образом, в одной Богочеловеческой личности сочетаются две природы и две воли. Эта личность, как Бог свободно отрекается от славы Божией и тем самым как человек получает возможность достигнуть этой славы Божией. На пути же этого достижения человеческая природа и воля Спасителя неизбежно встречаются с искушением зла. За актом духовного героизма неизбежно следует акт физического героизма и победы над физической природой, над смертью и страданием. Это завершается воскресением во плоти, свободной от материальной тяжести и непроницаемости. И в силу этого личность способна стать «прямым выражением и орудием Божественного Духа, истинным духовным телом воскресшего Богочеловека»7.

Философия Соловьева по своему характеру является антропоцентрической. Человек – вершина творения. Возрождение мира совершено Богом совместно с человеком, который также выразил божественную идею гуманности. Такой идеально совершенный человек является высшим проявлением Софии, Божественной мудрости. Но совершенный человек явился во Христе. Поэтому Богочеловек Иисус Христос является единением Логоса и Софии.

Принцип «Софии» имеет всеобъемлющее значение для мира и поэтому может получить различные определения из различных точек зрения. София как относительно пассивное начало, посвященное Богу и получающее от него свою форму, есть вечная Женственность. «Для Бога Его другое (т. е. вселенная), - говорит Соловьев, - имеет от века образ совершенной Женственности, но Он хочет, чтобы этот образ был не только для него, но чтобы он реализовался и воплотился для каждого индивидуального существа, способного с ним соединиться. К такой же реализации и воплощению стремится и сама вечная Женственность, которая не есть только бездейственный образ в уме Божием, а живое духовное существо, обладающее всею полнотою сил и действий. Весь мировой и исторический процесс есть процесс ее реализации и воплощения в великом многообразии форм и степеней»8.

Как единственный центр воплощения божественной идеи мира София есть душа мира, а в отношении к Логосу она – тело Христово. Но тело Христово в своем всеобщем выражении является церковью.

 Поэтому София есть церковь, невеста Божественного Логоса. Как женская индивидуальность она воплощается в образе святой девы Марии.

Актуальность философии Соловьева в наши дни, попробуем рассмотреть на следующем примере.

Что должен сделать человек в своей жизни ( с точки зрения рационального)?  Что он должен осуществить, сотворить?  Из множества ответов на этот вопрос выберем один: Посадить дерево. Построить дом. Родить ребенка.

Попробуем рассмотреть этот пример схематически, причем абсолютно не важно  в какой последовательности рассматривать эти три вещи, но мы будем отталкиваться от того, как они приведены выше (см. Рис.№1):

Рис. №1.

Дерево. Дом. Ребёнок.

 На самом деле, категории Дерево, Дом и Ребёнок, это не простые слова, с неба свалившиеся, это философские категории, что мы сейчас и докажем.  Дерево – есть Красота, и это отрицать нельзя, причем дерево это Природный мир. Дом – есть Благо, можно даже сказать, что материальное благо, создаваемое человеком и для человека, следовательно, это ещё и Человеческий мир.  Ребёнок – Любовь, как результат человеческой любви, в него мы вкладываем свою душу, свою любовь, отдаем ему все и обожествляем его.  Для нас ребёнок есть Бог.  Следовательно это Божественный мир.  Попробовав объединить все три мира, мы получаем понятие Семья.

Ребёнок  с возрастом переходит в категорию Человек. В течении жизни, постигая Истину, пронизываясь Софией, он понимает свое предназначение: Посадить дерево. Построить дом. Родить ребенка.

Причем, «Абсолют осуществляет благо через истину в красоте», мы видим наглядным образом.

2. «Смысл любви»

В начале мы рассмотрим три произведения Соловьева «Софию», «Жизненную драму Платона» и «Смысл любви», затрагивающих тему «смысла любви».

И «София», и «Смысл любви» писались после надлома, любовных неудач в жизни Соловьева. Но притом, что эти тексты, наверное, вполне могут рассматриваться в связи с личностью автора, в «психоаналитическом ключе», нам хотелось бы отнестись к сказанному у Соловьева в его непосредственной значимости и прежде всего попытаться посмотреть, что изменилось в «Смысле любви» по сравнению с «Софией», а что осталось прежним и лишь усилило свое звучание.

В «Софии» то исключительное значение половой любви, которое придается ей в «Смысле любви» и «Жизненной драме Платона», казалось бы, отсутствует. В «духе канто-гегелевских трихотомий», в котором Соловьев старался выдержать построения своего трактата, половой (природной) любви выделяется место тезиса — половая любовь обладает стихийной силой, но ей чужда универсальность интеллектуальной любви, к которой философ относит патриотизм, любовь к человечеству и любовь к Богу. Высшая, абсолютная любовь является синтезом двух предшествующих. «Ее предметом должно быть существо индивидуальное, данное нашим чувствам, но представляющее собой всеобщее начало, или являющееся воплощением этого начала». В зачеркнутой фразе сказано точнее: «божественная или абсолютная любовь — любовь к воплощенной Софии»9.

В «Смысле любви» и «Жизненной драме Платона» Соловьев очень своеобразно «договаривает мысли Диотимы» в «Пире» Платона, но выходит далеко за пределы платоновской концепции, так как связывает “смысл” любви не с индивидуальным “преображением”, а с конечной задачей истории, охватывающей все человечество в его прошлом, настоящем и будущем. В этом пункте Соловьев, несомненно, вдохновляется идеями Н. Ф. Федорова. Но Соловьев все же усваивает некую магическую силу любви. Хотя он и говорит в одном месте, что своими силами человек не может разрешить задачи любви, но весь анализ Соловьева сводится именно к раскрытию возможности самому разрешить “задачу любви”. Драма Платона как раз и состояла, по Соловьеву, в том, что, “подойдя мыслью к задаче любви”, он в действительности не дал началу любви “победы на деле” и отступил перед стоявшей пред ним задачей10. Соловьев признает, что “любовь существует пока лишь в своих зачатках или задатках”, но, как разумное сознание не сразу достигло высшей творческой формы, так и любовь существует и там, где есть лишь её задаток, хотя она в нем и не реализуется.

“Истинный человек, — читаем в статье “Смысл любви”, — в полноте своей идеальной личности, очевидно, не может быть только мужчиной или только женщиной, а должен быть высшим единством обоих. Создать истинного человека, как свободное единство мужского и женского начала, сохраняющих свою формальную обособленность, но преодолевших свою существенную рознь и распадение, это и есть собственная ближайшая задача любви”11.  Хотя Соловьев постоянно подчеркивает, что дело идет о половой любви и только о ней, но в то же время он настойчиво указывает, что и “житейское и в особенности физиологическое соединение (мужчины и женщины) не имеет определенного отношения к любви: оно бывает без любви и любовь бывает без него”.

Для нас представляет интерес само понятие, венчающее «любовную философию» Соловьева, — понятие сизигия, которое он заимствует у гностиков-валентиниан.

Соловьев употребляет слово «сизигия», делая подстрочную оговорку: «Я принужден ввести это новое выражение, не находя в существующей терминологии другого, лучшего. Замечу, что гностики употребляли слово «сизигия» в другом смысле и что вообще употребление еретиками известного термина еще не делает его еретическим»12. Последнее верно, ведь позаимствовало христианское богословие из эллинской философии термин homousios, положенный в основу христологического учения о единосущности Сына Отцу.

Но действительно ли пресеклась связь сизигии у Соловьева с ее гностическим аналогом? Да, смысл сизигии у Соловьева другой — этот термин обозначает отношение человеческой личности и общественной сферы в софийном, преображенном состоянии человечества. Но сизигическая любовь у Соловьева — вершина половой любови, а к тому же это по преимуществу любовь обожествляющая, перерождающая, связывающая со всеобщей истиной: «сила же этого духовно-телесного творчества в человеке есть только превращение, или обращение внутрь, той самой творческой силы, которая в природе, будучи обращена наружу, производит дурную бесконечность физического размножения организмов». Не есть ли здесь перенесение эроса на те сферы, где для христианского богослова, очевидно, действует любовь иная? И не убедившись ли в сомнительности нововведенного термина, Соловьев, не меняя общего характера концепции в «Жизненной драме Платона», больше о сизигии не вспоминает?

В пользу неслучайности употребления Соловьевым именно этого термина с явно гностической подоплекой говорит обнаруженный в папке с соловьевскими черновиками, хранящимися в РГАЛИ, развернутый план некоего трехчастного сочинения, вторая часть которого посвящена теософическим началам, а третья — этике и вселенскому обществу. По обилию гностических понятий и явно выраженной теории грехопадения Софии, а также по смысловой близости, нет никакого сомнения в том, что этот текст принадлежит к кругу «Софии», т. е. написан не позднее конца 70-х гг. В части третьей «Нравственность» Соловьев так представляет содержание первой главы: «Три степени нравственности:

1.     любовь естественная.

2.     любовь умственная (amor Dei intellectualis).

3.     любовь всецелая.

Если первая любовь имеет своим предметом индивидуальное существо как такое, а вторая — существо универсальное как такое, то предмет третьей есть существо индивидуальное, которое в то же время есть и универсальное — suzugias»13. Последнее слово дается без комментария, но очевидно, что отношение к Софии (или в Софии как единой богочеловеческой личности) мыслится как сизигическое.

Целью сизигической любви, по Соловьеву, является всемирный организм, установление связи человеческой личности с природой и обществом, воплощение всеединой идеи во внутренней жизни человечества и материальной природы. Но Платон на этой стадии не останавливается: выше вещественного рождения уровни идеального, эпоптического рождения,— любовь к прекрасному телу, к прекрасному в телах вообще, любовь к душе, ее проявлениям и «образам», любовь к знанию всех видов вещей. «Предел эротического знания — слияние с сущностью вещей, любовь даже уже не к идеальному знанию, но к самой идее. Результат такой любви — рождение «истинной добродетели».

Значение половой любви он видел не в увеличении человеческого рода, ибо человек и без этого может добыть себе бессмертие. Свою мысль Соловьев подкреплял фактом внеполового размножения в растительном и животном царствах.

Соловьев считал, что деторождение есть «процесс вымещения одного поколения другим… Потомки живут за счет предков, живут их смертью…»14. Нравственное зло содержится «в самом плотском акте, через который мы утверждаем собственым согласием темный путь природы, постыдный для нас своею слепотою, безжалостный к отходящему поколению и нечестивый потому, что это поколение – наши отцы». Но и в этом зле есть эелемент добра, ибо дети, возможно, будут не то, что мы, будут лучше нас.

Наши потомки, возможно, достигнут такого уровня совершенства, при котором уже не будет необходимости в увеличении человеческого рода, ибо само бессмертие обеспечит сохранение его. Значение половой любви для человека состоит не только в деторождении. Половая любовь носит характер индивидуальной любви двух существ противоположных полов, существ, которые равны друг другу как существа, но обладают совершенно различными свойствами и дополняют друг друга.

«Любовь начинается с лицезрения «идеального образа» любимого существа и в дальнейшем развивается в «такое сочетание двух данных ограниченных существ, которое создавало бы из них одну абсолютную идеальную личность…». Смысл человеческой любви вообще (решение вопроса) есть оправдание и спасение индивидуальности через жертву эгоизма. Эгоизм заключаетя в том, что, “приписывая себе, по справедливости, безусловное значение, он  несправедливо отказывает другим в этом значении”. Однако человек может понять свою потенциальную абсолютность, “лишь снимая в своем сознании и жизни ту внутренную грань, которая отделяет его от другого”, т. е. освобождая себя от эгоизма. “Есть только одна сила, которая может изнутри, в корне, подорвать эгоизм, и действительно его подрывает, именно любовь, и главным образом любовь половая”15. Говоря о половой любви и ее действительном значении, Соловьев имеет в виду не “физиологическое соединение”, котрое приводит к деторождению и не может “воссоздать цельность человеческого существа”, а “соединение в Боге”, т. е. платоническую, “духовную любовь”, обращающую любящих друг друга мужчину и женщину в одного “цельного человека”, способного одержать “победу над смертью”. Истинная духовность такого человека, восстановившего свое единство, является в то же время “перерождением, спасением, воскресением”. “… Образ и подобие Божие, то, что подлежит восстановлению, относится не к половине, не к полу человека, а к целому человеку, т. е. к положительному соединению мужского и женского начал – истинный андроганизм – без внешенего смешения форм – что есть уродство, и без внутреннего разделения личности и жизни – что есть несовершенство и начало смерти”16.

Так что есть по Соловьеву истинное знание в понимании любви. Какая любовь правильная?

Как мы уже говорили выше, истинное знание является результатом эмпирического, рационального и мистического познания в их взаимосвязи. Рациональная форма знания не теряет свой смысл, а лишь дополняется привнесением жизненного начала.

С самого начала «Смысла любви» Соловьев обращается к эмпирическому сравнению половой любви животного царства и человека, приводит различные примеры из литературы: Дон Кихота, Ромео и Джульету, Анну Каренину, из истории, а также из Библии.  Доказывая тем самым, что «…половая любовь и размножение рода находятся между собою в обратном отношении, чем сильнее одно, тем слабее другая»[17].  Размножение рода или потомство – это есть рациональное познание в понимании любви.  Ибо самое разумное и практическое что может воспроизвести, дать любовь – есть человеческое потомство.  И наконец, приводя примеры из Библии, где совершенно остывшая любовь (Авраам и Сара), брак не по любви, а по заранее составленному решению (Иаков и Лия) или греховных прихотей (Иуда и Тамара, Бооз и Руфь, стареющий Давид) приводили к увеличению народа Божьего и к появлению еврейских царей и выдающихся исторических личностей. 

И не просто так любовь – есть Бог, ибо это есть синтез всех трех знаний.

3. Любовь к народу

Христианское государство должно проводить христианскую политику. В области международных отношений такое государство должно содействовать “мирному сближению народов”. Решая вопрос об отношениях между народами, Соловьев использовал заповедь Христа о любви к ближнему. Это позволило ему дать абсолютно правильное решение вопроса: “Люби все другие народы, как свой собственный”. Соловьев объясняет, что это требрвание “вовсе не означает психологической одинаковости чувства, а только этическое равенство волевого отношения: я должен так же хотеть истинного блага всем народам , как и своему собственному; эта “любовь благоволения” одинакова уже потому, что истинное благо едино и нераздельно. Разумеется, такая этическая любовь связана и с психологическим пониманием и одобрением положительных особенностей всех чужих наций: преодолев нравственною волею бессмысленную и невежественную национальную вражду, мы начинаем знать и ценить чужие народности, они начинают нам нравиться”. “Если такое отношение станет действительным правилом, то национальные различия сохранятся и даже усилятся, сделаются более яркими, а исчезнут только враждебные разделения и обиды, составляющие коренное препятствие для нравственной организации человечества”18.

Соловьев полагал, что заповедь Христа о любви к ближнему должна распространяться на отношения между народами, ибо каждый народ оказывается на деле лишь особою формой всемирного содержания, живущего в нем, наполняющегося им и воплощающего его не для себя только, а для всех. Свое утверждение Соловьев подкрепляет яркими примерами из истории христианских народов.

Обыкновенно народ, желая похвалить свою национальность, в самой этой похвале выражает свой национальный идеал, то, что для него лучше всего.  Так, француз говорит о прекрасной Франции и о французской славе;  англичанин с любовью говорит: старая Англия; немец поднимается выше и, придавая этический характер своему национальному идеалу, с гордостью говорит: немецкая верность.  “Что же в подобных случаях говорит русский народ, чем он хвалит Россию?  Называет ли он её прекрасной  или старой, говориит ли он о русской славе или о русской честности и верности?  Вы знаете, что ничего такого он не говорит, и, желая выразить свои лучшие чувства к Родине, говориит только о “святой Руси”.  Вот идеал: не консервативный и не либеральный, не политический, не эстетический, даже не формально-этический, а идеал нравственно-религиозный”19.

Развивая свое христианское миропонимание, Соловьев настаивал на необходимости создания цельной культуры, цельности политической и общественной жизни на основе начал христианства. “…никакая святость не может быть только личной, что она непременно есть любовь к другим, а в условиях земной действительности эта любовь есть главным образом сострадание… Но в последнее время развелись у нас моралисты”, которые “прямо провозглашают, что русский народный идеал требует личной святости, а не общественной справедливости. Личная святость тут, конечно, только для отвода глаз, а все дело в том, чтобы как-нибудь отделаться от общественной справедливости”20. Соловьев был вынужден с горечью признать, что все прогрессивные реформы прошедших столетий – запрещение пыток и истязаний, прекращение преследований религиозных сект и еретиков, ликвидация крепостного права – были проведены в основном неверующими.

“Те, которые ужаснутся этой мысли, что Дух Христов действует через неверующих в Него, будут неправы даже со своей догматической точки зрения. Если Дух Христов может действовать через неверующего священнослужителя в церковном таинстве, почему же он не может действовать в истории через неверующего деятеля, особенно когда верующие изгоняют его? Дух дышит, где хочет”.

В последний период своей философской деятельности Соловьев сомневался, что теократия в форме христианского государства может привести к Царству Божиему. В своей замечательной книге “Три разговора”, дополненной рассказом об антихристе, “последний акт исторической трагедии” он называет эпохой религиозных обманщиков, т. е. периодом, когда имя Христа будет присвоено человечеству такими силами, которые по своей деятельности чужды и даже враждебны Христу и его делу. Он изображает общественную организацию этого периода в виде мировой империи с гениальным мыслителем во главе. Он будет социальным реформатором общества, аскетом и филантропом. Но истинным мотивом его деятельности будет тщеславие, а не любовь. Он соблазнит человечество идеалом общественного строя, обильно обеспечивающего каждому panem et circenses. Лишь немногие останутся верными христианскому идеалу преодоления земной ограниченности ради царства божиего. Они уйдут в пустыни, осуществят союз церквей и будут ждать второго пришествия Иисуса Христа. В своей жизни и философском творчестве Соловьев был смелым поборником абсолютного Добра, которое будет достигнуто в Царствие Божием. Он резко осуждал всякую попытку оправдать эгоизм, какими бы благовидными целями тот ни прикрывался. Так, например, Соловьев критиковал эгоизм в национальной жизни за его притворное служение народным интересам, а в религиозной жизни – за его утверждение, что только одна вера может привести к спасению. Подобные утверждения Соловьев считал проявлениями сектанского тщеславия.

 Заключение

В чем же сущность учения Соловьева и каковы его достоинства и недостатки?

Нравственный идеал христианства – это абсолютная, всеобъемлющая любовь, порождающая область бытия, свободного от борьбы за существование и всякого, даже малейшего насилия. В наши дни этот идеал может иметь смысл только в том случае, если законы физики и психологии, т. е. законы нашего ограниченного земного существования, будут признаваться относительными, а любовь утвердится не только как душевное состояние индивидуума, а как метафизический принцип, активно преобразующий мир и порождающий новую небесную и новую земную жизнь – град божий, в котором посредством взаимопроникновения всех существ каждое из них будет свободно от ограничений, накладываемых на него естественной необходимостью. В. Соловьев поставил перед собой задачу освящения духовных основ нашей земной жизни, ибо только благодаря их развитию и претворению в жизнь можно обрести царство божие, т. е. «достичь полного осуществления божественной и человеческой природы через богочеловека Христа, или, другими словами, обрести полноту человеческой жизни, соединенной во Христе с полнотою Бога».

Русская философия в лице В. Соловьева и его последователей придает особое значение концепции конкретно существующих идеальных принципов (логос, София, Адам, Кадмон, душа всякого индивидуума) и их воплощению. Абстрактные идеальные начала как таковые неспособны дать миру единство и определенность. Существование подтверждает абстрактные идеи только через посредство живых деятелей, конкретно идеальные принципы (“конкретные универсалии” в английской философии) индивидуумов, действующих в соответствии с идеальными формами. Более того, абстрактные идеальные принципы обуславливают только царство закона. Царство милости есть область конкретных, индивидуальных проявлений любви. Таким образом, только единство указанных принципов обусловливает рациональный космос. Таким объединяющим принципом должно быть конкретно идеальное бытие, а не абстрактная идея.

Владимир Соловьев и его последователи рассматривали христианство как религию жизни и абсолютной полноты духовного и телесного бытия. Поэтому Соловьев уделяет большое внимание учению о преображении плоти, т. е. одухотворенной, обожествленной материи, воскресению тела.

За гробом на Новодевичье кладбище Москвы шли  Трубецкие, родственники усопшего, профессора,  студенты, какие-то нищие. В глазах Анны Шмидт были и слезы и тихий экстаз.  Быть  может,  она  верила,  что ее  безответный  возлюбленный  воскреснет.  Над  могилой  (рядом с отцом)  были  произнесены  речи,  цитировались его стихи:

Всё кружась исчезает во мгле,

Неподвижно лишь солнце любви.

Список литературы

1.     Амелина Е.М.  В.С.Соловьев. Теократическая концепция// Социально-политический журнал – 1993 - №7 – с.122-128.

2.     Зеньковский В.В. История русской философии. В 2-х томах. - Ростов-на-Дону: «Феникс», 1999. – с.544.

3.     Козырев А.П. Смысл любви в философии Владимира Соловьева и гностические параллели.// Вопросы философии. – 1995. – №7. – с.59-78.

4.     Кокановский В.П.  Владимир Соловьев о диалектике мышления и «практической жизни».// Известия в высших учебных заведениях. Северо-Кавказский регион. – 1993. - №3 – с.129-141.

5.     Кожев А.  Религиозная метафизика Владимира Соловьева.// Вопросы философии. – 2000. - №3. –с.104-135.

6.     Кротов Я.  Владимир Соловьев: «Мир не должен быть спасен насильно».// Новое время. – 1997. - №37. – с.32-34.

7.     Лосева И.  В.С.Соловьев об идее всеединства.// Дон. – 1999. - №11-12. – с.239-247.

8.     Лосский Н.О.  История русской философии. – М.: Высшая школа, 1991. – 559с.

9.     Мескин В.А. Человек в философской системе Владимриа Соловьева.// Педагогика. – 1993. - №6. – с.64-68.

10. Попов Л.А.  В.С.Соловьев о нравственном потенциале государства.// Социально-политический журнал. – 1997. - №6 – с.156-163.

11. Современня философия: словарь и хрестоматия. – Ростов-на-Дону: «Феникс», 1995 – 512с.

12. Соловьев В.С.  Избранное./ Сост.  А.В. Гулыгин, С.Л. Кравца; Вступ. ст. А.В. Гулыгин; Примеч. С.П.Кравца. – М.:Сов.Россия, 1990. – 496с.

13. Соловьев В.С. Сочинения. В 2-х томах. Т.1. Философская публицистика./ Вступ. ст. В.Ф.Асмуса. – М.:Правда, 1989. – 687с.

14. Сто русских философов: Биографический словарь./ РАН, Институт философии. Сост. и ред. А.Д. Сухов. – М.: МИРТА, 1995. – 320с.

15. Философский энциклопедический словарь./ Гл. редакция: Л.Ф. Ильичев, П.Н.Федосеев, С.М. Ковалев, П.Г.Панов. – М.:Сов.Энциклопедия, 1983. – 840с.

16. Хрестоматия по философии: Учебное пособие для высших учебных заведений. – Ростов-на-Дону: «Феникс», 1997. – 544с.

17. Шаповалов В.Ф.  Учение о Софии. // Шаповалов В.Ф.  Основы философии. От классики к современности. – М., 1998. – с.349-352.